Вы хоть и молодая актриса, но уже достигли такого уровня, когда, видимо, можете сами выбирать роли. Почему согласились на «Атлантиду»?

Количество событий, которые происходят с героиней в одночасье, очень сложно представить (измена мужу, невольное преступление, суд, тюрьма), а если задумаешься, что так и происходит в чьей-то жизни, то становится страшно. Так что по-актерски, конечно, было интересно. Хочется прожить на экране драматические ситуации, мне неведомые.

 

Что-то меняется в производстве сериалов?

«Не родись красивой» состоял из двухсот серий. В «Атлантиде» всего сорок. Все-таки это другой формат. А формат диктует правила игры. Если на «Не родись красивой» снимали по двадцать сцен в день, то в данном случае - пять-шесть. Это много по сравнению со съемками полнометражного фильма, и вместе с тем подробная работа далеко не сериальная, по-моему. В технологиях ничего не изменилось, только человеческий подход другой. В длинном сериале много режиссеров. Одни приходят, другие уходят, много сценаристов - один пишет одну серию, другой другую... Своеобразный конвейер. В «Атлантиде» и сценарий отдан в одни руки, и только два режиссера. Один снимает все сцены в павильоне, другой - на мобильную камеру. Авторский подход к съемкам более очевиден.

 

У вас было больше времени поработать над ролью?

Времени, к сожалению, всегда не хватает. Я погрузилась в эту историю дней за пять до начала съемок. И это хорошо, потому что была возможность удивляться и выстраивать характер героини в процессе съемок. Иначе я бы себе всякого напридумывала, а дальше боролась бы с представлениями других людей об этой роли. А так - полностью отдалась в руки режиссера.

 

Я заметила, что мой внутренний ритм в театре стал быстрее. После читки пьесы можно два месяца сидеть за столом и бояться сделать первый шаг. Но я вдруг поняла, что не могу сидеть, на репетициях готова со стула вскочить и пробовать, пробовать... Потом сказала себе: «Остановись». От нетерпения можно что-то важное пропустить. Но вместе с тем хочется поскорее сыграть и понять, права я или ошибаюсь. Эти стремления пришли ко мне со съемок. Там промедление невозможно. Тебе никто не поможет и даже не успеет ничего объяснить. Конечно, мне, как актрисе, много дают встречи с интересными партнерами. На «Атлантиде» мне повезло - снималась с Еленой Сафоновой. А мужа моей героини сыграл артист Малого театра Дмитрий Зеничев. У нас разные школы. Любопытно, как мы по-разному примеряемся к одной и той же ситуации.

 

Несколько лет назад вы снялись в многосерийном фильме Глеба Панфилова «В круге первом». Это ведь совсем другой уровень режиссуры, мастерства, другое качество, не сериальное.

Знаете, на съемочной площадке всегда есть ощущение хаоса. Кроме режиссера, оператора, художника по свету, всегда есть толпа, которая суетится вокруг У Панфилова было совсем по-другому. Все в группе четко исполняли свои обязанности, сразу было понятно, кто есть кто. Не было ни одного лишнего человека. Все говорили шепотом, но не потому, что кто-то установил такие правила, просто сам режиссер говорил тихо, не спеша. Всех немножечко усмирял своим голосом. Несмотря на спокойствие, работа шла быстро, результативно. Я помню каждое слово, сказанное Панфиловым. На площадке происходило самое важное - общение режиссера с актером. А все остальное - тихо, параллельно, не касаясь меня. Ко мне не проникала никакая лишняя информация.

 

На первом курсе у меня был дикий грузинский акцент (я выросла в Тбилиси), и считалось, что на русской сцене мне не место. Были проблемы с голосом - просто переставала говорить. Пыталась понять, как можно существовать в профессии молча. Отчаяния у меня не было. Собиралась поступать в цирковое училище на клоунаду. Во ВГИКе мне очень нравилось готовить клоунские номера. У меня хранятся записи номеров, которые я не успела сделать. Но что-то периодически всплывало в капустниках. В какой-то степени свое пристрастие к клоунаде я выразила  в «Не родись красивой». Несмотря на все характеристики Кати Пушкаревой - забитая, закомплексованная, тихоня, - персонаж получился ярким. Это, конечно, парадокс. Но разве нельзя серую мышку яркими красками нарисовать? Можно и нужно, мне кажется.

 

В РАМТе, в масштабной эпопее «Берег утопии» вы играете Натали Герцен. Легко вошли в образ?

Сначала она мне казалась инопланетянкой. В одних сценах я ее понимала, в других - нет, и это было довольно мучительно. Но еще на репетициях наступил момент, когда она вдруг обрела реальные очертания. Прошлым летом, когда стояла невыносимая жара, мы репетировали и задыхались. Мы проходили сцену, в которой Натали Герцен беременна. И я вдруг поняла, что сейчас почти потеряю сознание от жары - так мне тяжело. Какие тут репетиции, все мысли только о том, чтобы выжить. И вдруг я делаю шаг на сцену и понимаю: вот оно, важное и правильное ощущение Натали. Ей тоже жарко, тоже лето, духота, и при этом она еще на восьмом месяце беременности, и ей гораздо хуже, чем мне. И когда я это осознала, для меня отпали все большие, крупные задачи: чего я хочу в этой сцене, чего добиваюсь от своей партнерши. Я начала жить только физическими ощущениями. В жизни мне еще не пришлось пережить это чувство, могу его только воображать. Но оно стало главным, а дальше вдруг все сложилось. Почему так происходит иногда? От какой-то маленькой частности приходит осознание целого.

 

Мне кажется, каждый спектакль и каждая кинороль что-то открывают в актере. Потому что приходится задавать себе вопросы, которых в жизни не всегда решаешься коснуться. Но поскольку история персонажа требует от тебя ответов, приходится иногда выдергивать из себя не самое приятное. Или, наоборот, чему-то в себе удивляться.

 

 Арбат Престиж февраль 2008